Заведующий кафедрой специализированной хирургии по урологии, травматологии и офтальмологии, профессор Александр Израилевич Неймарк рассказал в интервью «Медику Алтая» о том, когда происходит настоящее взросление врача, полезном прагматизме своих студентов и главном уроке, который он усвоил от своего отца.

– Александр Израилевич, принадлежность к врачебной семье, да еще такой, больше вам помогала или обязывала?

– И то, и другое одновременно. С одной стороны, это поддерживало, потому я всегда мог рассчитывать на профессиональный совет от своих родителей, с другой – требовало от меня постоянного соответствия той высокой планке, которая была задана ими как врачами.   

– А какой урок, полученный от отца Израиля Исаевича Неймарка, вы считаете самым ценным?

– Он был убежден, что должен помочь человеку, если в состоянии это сделать. И старался внушить это нам. Часто бывает, приходит человек и начинает делиться своими проблемами, которые, конечно, медицинские, но настолько далеки от моей специальности... Пытаешься это объяснить, но человек не слышит, и надо находить какой-то вариант, чтобы помочь. Это правило – помочь пациенту – то основное, что я от отца унаследовал. Даже когда на первый взгляд кажется, что не можешь ничего сделать, нужно стараться находить решение. Это было у него, и теперь я вижу, что мой сын старается поступать так же, хотя специально ему об этом никто не рассказывал.

– С выбором специальности и университета все было однозначно?

– Конечно! По поводу того, что это будет наш Алтайский мединститут, никаких вопросов и колебаний не было – учиться нужно только здесь. Я сам вполне понимал, что уровень, который обеспечит наш институт, позволит мне стать хорошим доктором.

– Кто были вашими любимыми преподавателями?

– Из всех преподавателей мне, конечно, больше всего запомнился Зиновий Соломонович Баркаган, его лекции. Незабываемые впечатления оставил Виталий Николаевич Крюков. Причем, нам повезло: видимо, потому что в ней учились два профессорских сына, он решил взять нашу группу и погонять как следует. Он действительно доставал очень крепко, и, тем не менее, мы учились очень серьезно. Его манера чтения лекции, ведения занятий, которые он местами превращал в шоу, шла только на пользу. Такая сухая специальность, как судебная медицина, приобретала у него неожиданные краски, которые располагали к изучению этого предмета.

Еще два человека внесли заметный вклад в мою будущую специальность и последующую деятельность: это Зуфера Валеевна Уразаева, заведующая кафедрой нормальной физиологии, проректор по науке, у которой я занимался в кружке до 5 курса, и Ефим Борисович Берхин, с его требовательностью и глубоким знанием предметов. И, конечно, мой непосредственный учитель по специальности – Валентина Михайловна Борисова. Она учила меня первым операциям, подходу к больным, диагностике. Как уролог я сформировался благодаря ей.

- Какой предмет давался с трудом?

- Политэкономия на втором курсе. Философию я любил, а вот с политэкономией было нелегко.

– Двойки и незачеты случались?

– Такого в моем анамнезе не было. Я же был ленинским стипендиатом, что означало наличие одних пятерок, даже четверки не допускались.

– Вы можете сравнить свой курс середины 60-ых годов прошлого столетия и сегодняшнее поколение студентов?

– Наш курс был очень возрастным. Когда нас набрали, поступило распоряжение из крайкома партии, что набор должен быть пересмотрен в сторону увеличения количества отслуживших в армии и имеющих рабочий стаж. В результате убрали часть школьников, но появилось много возрастных ребят, у которых были семьи, которые были обременены заботами и которым было ужасно тяжело. Они разрывались между семьей, необходимостью где-то что-то заработать и учебой, а с них спрашивали не меньше, чем с нас, молодой части курса. Таких проблем у большинства сегодняшних студентов нет – у них все легче и проще. Зато мы были очень сплоченными и знали друг о друге практически все. Сейчас студенты собираются не курсами, а группами. Мы же занимались всем курсом и понимали, кто чем жив. Встречаясь с сокурсниками через 10, 20, 30 лет, мы совершенно спокойно находили друг с другом общий зык. Сегодня студенты всего этого лишены.

– В чем вы видите плюсы своих студентов?

– Они более практичные и прагматичные, понимают в большинстве своем, чего хотят, и добиваются этого. Среди них очень много тех, кто действительно стремится получить медицинскую специальность. И что бы там ни говорили про ее проблемы и недостатки, это их не останавливает. Очень интересный пример: на сибирскую олимпиаду по урологии, которая прошла у нас в мае этого года, в качестве независимых экспертов жюри из Санкт-Петербурга приехали два эксперта-профессора – представители кафедры урологии Северо-Западного государственного медицинского университета имени Мечникова. Первая реакция на наше предложение с их стороны была очень скептической. И вот в ходе конкурса отношение поменялось просто на диаметрально противоположное! На церемонии подведения итогов оба признались, что давно не видели таких заинтересованных специальностью людей и готовы принять их к себе в больницу. В 2018 году в Санкт-Петербурге, кстати, будет проходить большой эндоскопический всероссийский форум, на который уже приглашены за счет организаторов пять победителей нашей олимпиады следующего года.

– Сколько и чему вы учились, чтобы почувствовать себя уверенным и спокойным в операционной?

– Я до сих пор спокойно не отношусь к операции. Всегда прокручиваю в голове все ее этапы, представляя, что может случиться. Просто я сейчас больше знаю и больше понимаю все последствия того или иного действия. Настоящий врач учится всю жизнь, что касается уверенности, то она пришла после десяти лет работы. Но я до сих пор не могу сказать, что все знаю, все умею и все могу. Всегда стараюсь получить что-то новое. Никогда не стесняюсь с моими молодыми коллегами обсудить какую-то ситуацию, чтобы услышать их мнение. Иногда они подсказывают тот вариант решения проблемы, который мне бы в голову не пришел – у них свой взгляд. Не надо давить на молодежь авторитетом, своими заслугами и стажем.

– Молодые врачи сегодня вырастают быстрее, чем за 10 лет?

– Им хочется всего и сейчас, но … Я всегда говорю: даже если вы научитесь каким-то технологиям, это еще не все. Вы должны понимать, что есть ситуации, когда лучше эту операцию не делать и обойти ее другими способами лечения. Вот когда вы научитесь понимать, как обойтись без операции, или, наоборот, что операция – единственный выход, вот тогда можно говорить, что вы стали настоящими докторами. Потому что хорошим доктором можно стать, только пропустив через себя очень много пациентов. И все равно нужно продолжать учиться, иначе – отстанешь.

– Урология как раз это хорошо демонстрирует.

– Да, если сравнить сегодняшнюю урологию с 70-80-ми годами ХХ века, когда мы начинали, то это – небо и земля. И в плане диагностики, и лечения, и тактики. Взять хотя бы мочекаменную болезнь. Тогда основная операция в урологии была – открытое удаление камня. Сейчас открыто больных практически не оперируют, мы применяем эндоскопические методы, литотрипсию, препараты, которые растворяют камень. Другая распространенная патология – доброкачественная гиперплазия предстательной железы, которая, как правило, грозила открытой кровавой операцией. Сегодня ей на смену пришла та же щадящая эндоскопическая технология и уникальная методика по эмболизации простаты, которая, закрывая в ней кровоток, приводит к уменьшению опухоли. Это разработка нашей кафедры, по которой сейчас готовится кандидатская диссертация. Это настоящий переворот: можно взять пациента с букетом сопутствующих заболеваний, к которому раньше и подступиться было страшно, и успешно вылечить от заболевания. И таких примеров можно привести десятки.

– Будущее за специалистами узкого или широкого профиля?

– Понятно, что хирург не может заниматься вопросами урологии, а уролог – хирургией. Другое дело, не нужно заужаться внутри специальности. Например, неправильно врачу-урологу быть специалистом только по проблемам мужского здоровья. Или хирургу – владеть только эндоскопическими технологиями. А случись осложнение, и понадобится открытое вмешательство, он что, будет звать на помощь? Урология – широкая специальность, уролог должен владеть всеми ее составляющими. Когда мы готовим ординаторов, то пропускаем их через циклы по урогинекологии, онкоурологии, туберкулезу мочевой системы – иначе как они будут дифференциальный диагноз проводить?

– Хирург – профессия стрессовая, как вы поддерживаете здоровье и форму?

– Стараюсь вести активный образ жизни. Катаюсь на лыжах, плаваю, занимаюсь в тренажерном зале. Питаюсь без излишеств, не курю. Наверное, гены еще помогают– отец ведь до восьмидесяти лет ходил в операционную.

– Какие человеческие качества вы цените выше всего?

– Честность, порядочность, определенный уровень культуры, совестливость – этого сейчас не хватает, но это главное. Ценю любовь к родине.  

– А как вы относитесь к новому и переменам?

– Я люблю новое. В медицине стараюсь новое замечать и внедрять. В вузе происходит много нового, важного для его дальнейшего развития, – мы ведь не можем стоять на месте. В Барнауле много изменений, которые мне нравятся: в отношении к культуре, к благоустройству дорог, старой части города, которую я так люблю. Посмотрите, какой у нас появился новый мост через Барнаулку, и какая там уникальная прогулочная зона под мостом, такого даже в Петербурге нет!

Управление по связям с общественностью и издательской деятельности